ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА | КНИГИ | НОВЫЕ ПОСТУПЛЕНИЯ | СТАТЬИ | ОТРЫВКИ ИЗ КНИГ
Евгений Клюев – один из самых неординарных сегодняшних русскоязычных писателей. Автор нашумевшего романа «Книга теней», выдвигавшегося на премию «Букер», абсурдистского бестселлера «Между двух стульев». Все его книги очень разные, и у каждой – свои поклонники. Кроме того, он автор учебников для вузов, переводов стихов Э.Лира и Л.Кэррола. Еще Евгений – теоретик литературы абсурда. Также Клюев – сказочник нашего времени. Не только потому, что он, как и Ханс Кристиан Андерсен, живет в Дании. А потому, что его сказки полны поэзии, добра, смысла, понятного ребенку, и тонкого иносказания, тревожащего зрелый разум. Сказки, собранные в этой книге, никогда не издавались ранее. Книга, проиллюстрированная удивительными коллажами самого автора, вышла в издательстве «СЛОВО/SLOVO».
...и в один прекрасный день у двух диванных подушек просто лопнуло терпение – именно так внезапно оно всегда и бывает. Это, конечно, не означает, что диванные подушки взорвались, по комнатам полетели пух и перо, а все подумали, что настала зима, и стали натягивать на себя теплые вещи... отнюдь нет! Терпение у диванных подушек лопается так же, как и у людей, а когда у людей лопается терпение, они просто-напросто оказываются не в состоянии больше терпеть того, что прекрасно терпели раньше.
Вот и диванные подушки оказались не в состоянии больше терпеть присутствия в комнате Раковины-с-Океаном-Внутри.
– У меня есть один знакомый жучок, он живет где-то в стене за моей спиной, – заговорщически сказала Первая Диванная Подушка Второй Диванной Подушке. – Его имя Древоточец. И сегодня я наконец попрошу его разобраться с этой раковиной.
– Дре-во-то-чец, – по слогам повторила Вторая Диванная Подушка. – Что означает это имя?
– Ах, точно я не помню, – призналась Первая Диванная Подушка. – Но как раз сейчас он поедает стены нашего дома... у него, видите ли, очень мощные челюсти. Не знаю, когда именно, но однажды в конце концов он съест эти проклятые стены – и мы окажемся на свободе, под открытым небом.
– Скорей бы уж! – мечтательно вздохнула Вторая Диванная Подушка, совсем не задумываясь о том, что двум диванным подушкам делать на свободе, под открытым небом...
– Однако речь сейчас не об этом, – не позволила ей мечтать Первая Диванная Подушка. – Сейчас речь о том, что у нас с Вами лопнуло терпение.
– Ах, да! – тут же вернулась в реальность Вторая. – У нас именно что лопнуло терпение! Ибо каждый, кто приходит в дом, немедленно прикладывает ухо к этой уродливой раковине, которая валяется на подоконнике. В то время как уши, со всей очевидностью, существуют не для того, чтобы прикладывать их к раковинам, а для того, чтобы прикладывать их к подушкам. На то мы и называемся – под-ушки.
– И каждый не только прикладывает к ней ухо, – с яростью продолжала Первая Диванная Подушка, – но еще блаженно улыбается и говорит: «Я слышу, как шумит океан!»
– И у нас, стало быть, лопнуло терпение, – подытожила Вторая Диванная Подушка и с недоумением закончила: – А при чем тут Ваш Древоточец, который поедает стены?
– Я попрошу его ночью заползти в эту раковину и посмотреть, что там у нее внутри на самом деле. Очень сомневаюсь, что там может поместиться океан... океан раз в пять больше, чем эта раковина!
– Значит, океана там не обнаружится – и тогда мы расскажем всем гостям, что ничего такого внутри у этой раковины нету! – наконец дошло до Второй Диванной Подушки.
Первая Диванная Подушка посмотрела на нее как на безумную.
– Да кто ж нам с Вами поверит, голубушка, если мы такое начнем ни с того ни с сего рассказывать-то? Кому же не понятно, что ни одна подушка не может заглянуть внутрь раковины... они ведь, раковины эти, все извилистые внутри! Подушке в них ни за что не пролезть.
– Хм, но... но если нам все равно никто не поверит, зачем же посылать туда Вашего Древоточца?
– А затем, что у него мощные челюсти, пуховая Вы голова! И этими мощными челюстями он прогрызет в раковине огромную дыру. Тогда-то всем и каждому даже без нас станет понятно, что океана не может быть в дырявой раковине.
– Вы гениальны, – просто сказала Вторая Диванная Подушка. – В мою пуховую голову такого злодейства никогда бы не пришло! – Она немножко помолчала и все-таки спросила на всякий случай: – А не опасно посылать Вашего Древоточца в раковину? Вдруг там действительно океан?
Первая Диванная Подушка вздохнула и с презрением произнесла:
– Не хватало только, чтобы и Вы начали повторять эти глупости вслед за остальными!
Вторая Диванная Подушка очень смутилась и больше вопросов не задавала.
А вечером обе они уже провожали Древоточца в раковину.
Древоточец оказался бравым малым, состоявшим почти из одних челюстей. Огромные эти челюсти с трудом размещались на микроскопическом рыльце и без конца двигались – Вторая Диванная Подушка даже испугалась, как бы Древоточец тут же не загрыз кого-нибудь из них. А тот, увидев ее испуг, произнес с неприятной улыбкой:
– Не бойтесь, мадам! Я не прикасаюсь к подушкам. Не очень-то большая радость – загрызть Вас, а потом услышать от родных и близких: у тебя, дескать, рыльце в пуху!
Сказав так, Древоточец бодро отправился заползать в раковину.
В доме стало тихо. Тем не менее диванные подушки изо всех сил напрягали слух, чтобы как можно отчетливее слышать скрежет прогрызаемой насквозь раковины.
* * *
...а скрежета все не было и не было. Впрочем, когда они совсем уже отчаялись, до них все-таки донеслись звуки – правда, совсем не те, которых они ожидали.
– Плюх! Буль-буль-буль...
Диванные подушки в ужасе посмотрели друг на друга: они знали, что такие звуки издают те, кто падает в воду и идет ко дну.
Впрочем, шум океана тотчас же и заглушил эти неожиданные звуки...
То, что книга может расклеиться, – дело обычное. Книги ведь все на клею: так уж их изготавливают. Конечно, для книг обычно самые прочные клеи используют, которые долго держатся, но тут еще все от того зависит, часто ли книгу открывают и закрывают. Если часто, то клей ослабевает – и книга вполне может расклеиться, особенно хорошая книга. А наша Книга как раз хорошей и была – ее так и звали: Очень Хорошая Книга. Потому-то ее довольно часто открывали и закрывали.
Но вот однажды эту Очень Хорошую Книгу взяли в руки, а она развалилась – прямо в руках. И все страницы из нее посыпались на пол, а в руках осталась одна только обложка...
Стоявшая на полу не очень чистая Кошачья Миска, увидев такое, осуждающе взглянула на рассыпанные страницы и с укоризной произнесла:
– Соберитесь, милочка! Не дело это – так распускаться.
– Я не распустилась, – виновато прошелестела Очень Хорошая Книга, которая теперь существовала в листах. – Я не распустилась, я просто расклеилась. Многие расклеиваются...
– Конечно, многие, – поддержал Очень Хорошую Книгу Пожилой Обеденный Стол: он давно уже ходил ходуном в разные стороны – причем тоже потому, что был склеен и клей начинал ослабевать, а стало быть, Стол очень хорошо представлял себе, что это значит – расклеиться.
– И вовсе не многие! – горячо, поскольку в нее как раз налили горячего молока, возразила Кошачья Миска. – Я, например, никогда не расклеиваюсь.
– Потому что Вы и не склеены, – отозвался Пожилой Обеденный Стол. – Вы сделаны из цельного куска пластмассы путем продавливания. Вам все нипочем!
– То-то и оно! – с гордостью согласилась Кошачья Миска: ей очень понравилось, что она сделана путем продавливания.
– А те, кто не сделан путем продавливания, – продолжал Пожилой Обеденный Стол, – они... они бывают такие невозможно... тонкие. Такие тонкие, что если жизнь не слишком добра к ним, они могут опечалиться, потерять веру в себя, расклеиться. И потом их очень трудно собрать... Таких и вообще-то лучше беречь, потому что их легко потерять.
– Подумаешь, какие нежности! – сказала Кошачья Миска. – А вот мой девиз, например: будь собран и дисциплинирован – и все всегда будет в порядке.
– Это потому, что Вы сделаны путем продавливания, – заверил ее Пожилой Обеденный Стол.
А Очень Хорошую Книгу уже пытались собрать, только собрать ее было действительно нелегко. Страницы в беспорядке разлетелись по полу – и теперь никак не получалось соединить их друг с другом в одно целое. То и дело можно было услышать:
– Да где же страница двадцать пять... только что ведь была! И страница сорок пропала... А страницы сто восемнадцать и вообще нигде нет!
– Ох, – вздыхала, между тем, Очень Хорошая Книга, – видимо, я и в самом деле совсем расклеилась...
Немудрено: в Очень Хорошей Книге были только стихи – и стихи эти были такие грустные! Тут уж хочешь не хочешь, а расклеишься...
Впрочем, наконец все страницы с пола все-таки собрали на столе – и стали проверять, в том ли порядке они лежат, в каком были.
– Эти тонкие натуры, которые не сделаны, как я, путем продавливания, требуют к себе слишком много внимания! – заметила Кошачья Миска. – Возись с ними целыми днями... да еще осторожность соблюдай, – подумаешь! – Тут она фыркнула и, с презрением взглянув на Очень Хорошую Книгу, позволила кошке вылакать из себя остывшее молоко. Потом облегченно вздохнула и добавила: – А что это вообще такое – стихи?
– Мне трудно Вам объяснить, что это вообще такое, – сказал Пожилой Обеденный Стол. – Будь я Пожилой Письменный Стол, у меня, может быть, и получилось бы. Попросите-ка лучше Очень Хорошую Книгу объяснить Вам это.
Очень Хорошая Книга не заставила себя просить. Она вздохнула и объяснила:
– Стихи – это просто такие истории, сделанные из души...
– Путем продавливания? – спросила Кошачья Миска.
– О, нет! – возразила Очень Хорошая Книга. – Уж что-что, а стихи не делают путем продавливания!
– Тогда мне неинтересны стихи! – буркнула Кошачья Миска и укатилась под мойку.
* * *
...а Очень Хорошую Книгу положили на Пожилой Обеденный Стол и принялись осторожно листать, замирая над каждой страницей. И потом Один Взволнованный Голос сказал:
– Какие великолепные стихи умели писать когда-то! Правда, неудивительно, что книга вся расклеилась... Я и сам весь расклеился, пока листал ее.
– М-д-а-а-а, – произнесла из-под мойки Кошачья Миска. – Этих... расклеившихся здесь становится все больше и больше. Пожалуй, тут только на одну меня и можно положиться. Поистине в мире было бы гораздо меньше забот, если бы все на свете делалось путем продавливания!
– Упаси Боже! – неожиданно для себя воскликнул Пожилой Обеденный Стол и смутился.
Евгений Клюев
15 февраля 2004